Индиго, лазурит, киноварь и свинцовый сурик, малахитовая зелень и стебли шафрана, ослепительное золото... Изысканно яркие цвета, мастерство работы с красками на высшем уровне. Тончайшая кисть филигранным движением выводит геометрические переплетения и узоры, богато украшая инициалы и миниатюры манускрипта. Страницы сверкают, как ювелирные изделия или драгоценные металлы, техника напоминает об искусстве эмали и витражей. Когда на книги попадает свет, кажется, они буквально «вспыхивают», горя роскошным цветом и поражая богатым декоративным эффектом. Codex Vigilano, Codex Emilianense, Codex Egberti, Codex Gertrudianus, Codex Aureus, Codex Usserianus Primus, эти и многие другие рукописи выполнены с изысканной и тонкой тщательностью анонимными иллюминаторами средневековой Европы.

Слово «иллюминирование» произошло от латинского «illumino» (освещаю, делаю ярким, украшаю) и означает процесс выполнения цветных миниатюр и орнаментации в рукописных книгах. Их содержание было как религиозным, так и светским. Чаще всего авторы этих произведений средневекового искусства неизвестны, но мы знаем, что ими могли быть как мужчины, так и женщины, например, испанская монахиня X века Энде, немецкая монахиня XII века Гуда или немецкая монахиня XIII века Кларичия.

Самыми древними из известных иллюминированных рукописей считаются эфиопские Евангелия Гаримы (390-660 гг.). Ранние иллюстрированные тексты коптских христиан Египта оказали влияние на исламское искусство в виде расписных персидских рукописей и каллиграфических произведений. В библиотеке константинопольского скриптория хранились старейшие византийские манускрипты, украшенные в античной традиции. После падения Византии традицию переняли славянские народы и часть народов Кавказа. «Тезхип» – турецкое название искусства иллюминирования, оно возникло с целью украшения религиозных книг, табличек или каллиграфических текстов и наследует как византийскую традицию, так и персидскую.

Искусство декоративной каллиграфии было широко распространено по всей Европе, переписчики оставляли места в книгах, которые заполняли ювелиры книжной росписи. Но, пожалуй, наиболее известными формами средневекового искусства являются ирландские иллюстрированные рукописи, такие как Книга Дарроу (ок. 650-680) и Книга Келлс (ок. 800), стилистически разительно отличающиеся от континентальной Европы. Библейский текст украшала фантастическая кельтская замысловатость декоративных спиралей и ромбов. Изящное переплетение христианских символов и языческих орнаментов заполняло ковровые страницы и миниатюрные изображения, настолько детальные, что они едва видны человеческому глазу. Мы можем предположить, насколько немыслимо сложная и зачаровывающе медитативная иллюминация таких книг казалась ослепительной для паствы, которой показывали книги ирландские монахи, путешествующие по Европе.
Расцвет иллюминированных манускриптов пришелся на готический период, с середины XII до конца XIV веков. Ремесленным производством книг занимались не только монастыри, но и мастерские в больших городах и при дворах правителей. И даже первые печатные книги иногда имели места для миниатюр и виньеток, которые позже должны были заполнить художники. Но развитие книгопечатания быстро привело к упадку традиции изготовления иллюминированных манускриптов. Термин «иллюминация» перенесли на другой вид искусства: так стали называть фейерверки.

Традицию иллюминированной рукописи с начала XVI века до середины XIX века наследовала миниатюрная живопись, пользуясь огромной популярностью как у знати, так и у простолюдинов. В XIX веке старые манускрипты были уже эстетически непривычны современникам, а оттого критиковались за свободное обращение с композиционными элементами и чрезмерную условность. Пришел ХХ век, привнеся с собой эксперименты с изобразительной формой, и мы снова научились чувствовать неземное, захватывающие дух совершенство этих уникальных произведений библейского искусства.

В 7 утра меня встречает перламутровый осколок луны, висящий в небе. Неяркие лучи солнца подсвечивают влажную зелень, покрытую росой как каплями речного жемчуга. Здесь стоит ранняя осень. Я пытаюсь подобрать определение цвету, который вижу в окружающей природе. Нет, это не желтое роскошное золото, но материя, намного тоньше. Стволы берез светозарны. Среди густой зелени елей и сосен тихо мерцают золотом лиственницы, кажется, свет исходит от самих желтоватых листьев. Северная природа сурова.


Графическим рисунком, слегка тонированным акварелью предстают пейзажи Архангельской области. Здесь красиво в любое время года. Зимой снег золотится словно пудра. Северное сияние весной подобно драгоценностям в короне. Короткое лето ласково и строго. «Сегодня утро особое. Кругом леса, кругом поляны. Природа привлекательная — как магнит тянет. Играют лучи солнечные над водой. Тишина, тишина, нет ветерка. Куда бы ни пошли мы с тобой — перед нами стоит не нарисована картина художника. Это наша природа! Тебе от природы дадено право глядеть на красоту. Это твоя жизнь, это твое наслаждение, это душа твоя!» – так писал о своей родине художник Иван Селиванов.

Окающая речь местных жителей непривычно быстра, но мне не приходится к ней долго привыкать. Я смотрю на молчаливую внучку гостеприимной хозяйки, у которой живу. Волосы ее непокрытой головы имеют особый оттенок, глядя на них всплывает образ осенних листьев, окладов икон и золота крестов. Цвет этот целомудрен и благочестив.

В такой кристальной чистоте и драгоценные камни должны быть особыми. Для Русского Севера таким ювелирным материалом стал жемчуг. На что способная человеческая выдумка и трудолюбивые руки? Я иду в каргопольский музейно-выставочный центр и вижу чистейшие слезинки, которые россыпью покрывают затейливые женские головные уборы Русского Севера. Я закрываю глаза и представляю ловца жемчуга, который добывает перламутр для своей жены и дочерей. Костюм, богато украшенный жемчугом, – первый показатель благосостояния семьи. Узорное шитье этим драгоценным образованием, извлекаемым из раковин речных двустворчатых моллюсков, известно издревле. Жемчуг – символ девичей красоты, многослойно плетут или расшивают им венцы, почелки, коруны и перевязки. Жемчужная оборка на лбу сплетена так тонко, что движется, словно ткань. Головные уборы замужних женщин – это сороки, кокошники, повойники и сколки. В лучах неяркого солнца они мерцают лунными бликами богатого жемчужного узорочья. Высшая степень изумленного восхищения, затаенное недоумение – вот что чувствуешь, разглядывая прелесть этого древнейшего вида декоративного искусства. «Жемчужок-то наш на дивование», – записала в свое время этнограф Ксения Гемп.

Женские рукоделия восхитительны, но величавы и плоды мужского ремесла. Чешуйками чистого серебра блестит на горизонте лемех, покрывающий крыши деревянных церквей. Во влажном и холодном климате дерево быстро приобретает серый оттенок, навсегда вплетая в окружающий ландшафт добротные двухэтажные срубы крестьянских домов, многоярусные шатровые храмы, имеющие особый «дивно-стройный и певучий облик».

Я иду по улицам Каргополя, в некоторых окнах за кружевными занавесками вижу новогоднюю мишуру и понимаю, что время причудливо переплетается, соединяя нитями прошлое и настоящее: издревле была здесь традиция ставить мелкую глиняную пластику между рамами окон. Сегодня она ушла, умерли и последние крестьянские мастера – Иван Дружинин, Ульяна Бабкина и Александр Шевелев. Но продолжают лепить игрушку современные мастера, это и династия Шевелевых, и мастера предприятий «Берегиня» и «Беломорские узоры». Каргопольская игрушка лаконична по форме, приглушенно расписана точками и ромбами, волной и линией по белому мелованному или опущенному в мучную болванку фону. Их роспись созвучна цветам самой природы Поморья.

Заповедный край полярных дней и белых ночей обернулся для меня грезой, вспоминая свою поездку, я думаю, что само время остановилось в этом дивном краю. И когда в следующий раз душу охватит ностальгия, я буду знать – север зовет меня.O.V.J. — это содружество нескольких художников, каждый из нас привносит в проект свои влюблённости. И вот источниками вдохновения становится традиционная вышивка и сказочные иллюстрации Билибина, храмовая архитектура и полотна художников.